рассказ
Коридор, ведущий на сцену, был полутёмным, полушироким и полу… Нет, просто — пыльным. К тому же там ощутимо сквозило. Случайно залетевший голубь курлыкал и хлопал крыльями, устраиваясь на поручне в пятне отраженного света.
— Господи, ну что ты как маленький? — приговаривала жена, вглядываясь в контур мужниной головы. Его шевелюра подсвечивалась сзади светом из дверного проёма и оттого выглядела ещё более неряшливой. Супруга пыталась привести в порядок его непослушные волосы и заметно нервничала. — Ну неужели тяжело было причесаться? Весь город собрался на тебя смотреть, а ты…, — женщина горестно вздохнула.
— Пора, — сказал стоящий у неё за спиной статный человек в чёрном.
Он сделал едва заметное движение к выходу, но женщина не обратила внимание на его понукание, а движение и вовсе не заметила. «В конце-то концов, «кто он?» и «кто мой муж!»», — подумала она с определённой гордостью.
Её супруг переждал суетливую заботу в свой адрес и уже повернулся к выходу, когда жена вскрикнула и уцепилась за рукав его рубахи.
— А рубашка-то, рубашка, — она принялась причитать, мочить слюной пальцы и затирать пятно, не увиденное ей ранее. — Ну где можно было так извозиться?
Муж опять покорно замер, давая себя чистить и поправлять.
— Слушайте, ну неудобно уже. Люди же ждут, — снова подал голос «чёрный».
— Подождут, — отрезала женщина и, протиснувшись между пыльной стеной и мужем, перекрыла им дорогу, — Без нас не начнут. Куда он пойдёт в таком виде?
— Что-то я как-то нервничаю, — признался супруг.
— Ну ещё бы! — воскликнула жена с пониманием. Она отвлеклась от рубахи и вгляделась в беспокойные глаза супруга. Потом надула губки и схмурила брови, дескать: «Держись». — Я буду прямо в первом ряду, — сказала она вслух, — не переживай. Там главное сначала перетерпеть, — веско добавила она, — Если сможешь, помаши мне со сцены. Ну, если сможешь, — договорила извиняющимся тоном и на какое-то время стихла. — Вот опять, я говорю, а ты как не со мной. Ты о чём всё думаешь? — неожиданно рассердилась женщина.
В нескольких десятках метров, там, где тёмный коридор расплющивался белым пятном света, уже шумела собравшаяся толпа. Женщина полуобернулась, напряжённо вслушиваясь в нарастающий гул, а затем оценивающе пробежала взглядом по лицу, по плечам, по груди мужа. Она не успела закончить осмотр. В какой-то момент и без того призрачный свет скукожился, перекрытый широкой тенью человека, заглянувшего со сцены.
— Уже? — ахнула она и начала суетиться ещё активнее.
— Ну вы чего там? — раздался густой бас хозяина тени. В голосе явственно прозвучали ноты упрёка и нетерпения.
— Да они вон, — почти жалобно ответил голосу чёрный сопровождающий.
— Вы как-то договоритесь уже, — ответил «чёрному» голос, — не маленькие. Должны понимать. Я тоже не могу там бесконечно импровизировать.
— Люсь, ну я пошёл, — буркнул мужчина и начал обходить супругу, мелко и нерешительно переступая ногами. — Неудобно как-то, люди ждут.
— Ой, ну телок, — покорила его жена, сдерживая грустную и снисходительную улыбку. — Ну иди, иди. Вась, — вдруг спохватилась она, — а я ведь с этими твоими делами плиту дома не выключила, — она снова вцепилась в рукав его рубахи.
— Ну прости. Я же не торопил тебя. Могла и не приходить.
— Что значит «не приходить», — возмутилась она, а потом тихо и беспокойно добавила. — Ведь с плитой ничего же не будет?
— Не будет, не будет, — нетерпеливо успокоил он жену и пошёл к выходу.
— А ты посмотри там сверху. Может видно дом-то? Если время будет, — крикнула она ему в спину, — окна наши посмотри. Видно же будет?
Он ничего не ответил ей. Его тень и тень от фигуры «черного» верзилы сложились и на секунду в коридоре стало совсем темно. Когда мужчины вышли на свет в проеме вдруг стало прозрачно и пыльно. Их силуэты за дверью сначала размазались, затем истончились, а потом и вовсе растворились в свете начинающего дня. Женщина тяжело вздохнула и задумалась, заглядевшись на опустевший проход. Потом вскинулась и заспешила в боковую дверь, чтобы успеть на своё место у сцены. Она знала: ему нужна, ой как нужна её поддержка. Именно сейчас.
Пока она протискивалась сквозь ряды плотно стоящих вокруг помоста людей, ведущий уже раскрутил свой голос до надрыва последней, самой веской фразы.
— За растраты и обман доверия, мэр нашего города Василий Саботекин приговаривается к лишению жизни через отрубание головы, — взвыл ведущий и толпа отозвалась со всех сторон: «А-а-а». — Приговор окончательный и будет приведён в исполнение безотлагательно, — скороговоркой закончил оратор уже куда тише. Он с громким хлопком закрыл массивную красную папку и сделал шаг в сторону, открывая для публики тех двоих, которых мы с вами совсем недавно проводили из коридора. Статный «черный» уже вооружился топором, а наш герой стоял чуть впереди него и почему-то шмыгал носом.
Женщина напряжённо вглядывалась в лицо приговоренного супруга, пыталась поймать его взгляд, но тот растерянно блуждал поверх голов. Она помахал ему рукой и даже привстала на цыпочках, хотя ничто не мешало ему видеть её всю, стоящую внизу и в нескольких шагах перед ним. Наконец, их глаза встретились и на лице мужчины снова появилось осмысленное выражение. Он словно проснулся и тут же, вспомнив о важном, виновато улыбнулся и начал всматриваться вдаль, в сторону их дома.
Окна многоэтажки горели в лучах восходящего солнца и было не разобрать, что там происходит и отчего сияет. «Может и вправду, горит», — подумал мужчина, но решил не расстраивать супругу. Он перевёл взгляд на неё и, едва улыбнувшись, отрицательно покачал головой. Василий уже собирался сделать движение рукой, как она просила, но тяжёлая лапа палача опустилась ему на шею. Вздрогнув, он, как последний эгоист, забыл обо всех просьбах и данных обещаниях. Рука осторожно развернула его и надавила, опуская на колени.
— Вы, если можно, ляжьте так, чтобы над корзиночкой, — вежливо и тихо попросил Василия владелец крепкой руки.
Тот переступил на коленях чуть в сторону, занимая правильное положение. В последний раз, бросив взгляд в сторону жены, он прочитал на её губах привычный упрёк, смешанный с беспокойством.
«Ну вот, опять всё делаю не так. И помахать забыл. Несправедливо. Она-то у меня заботливая», — подумал он с нежностью.
Он ещё что-то подумал, что-то совершенно рассеянное и очень печальное. Потом, на полу за ребристой стенкой корзины он уловил тень от взметнувшегося топора и на всякий случай зажмурился.
«Как она теперь без меня будет?» — подумал Василий. А потом думать перестал.
— Всё уже? – тихо спросил знакомый нам женский голос где-то внизу.
— Подождите, не открывайте глаза, — так же тихо сказал другой, мужской и нам не знакомый, — Ещё не убрали. Я скажу, когда можно.
— Обидится ведь.
— Какие могут быть обиды, теперь-то.
— Всё равно, нехорошо как-то. Люди смотрят.
— Ну, люди, — возразил собеседник.
— Неважно как-то всё получилось. Ведь говорила ему: «Давай не пойдём». А он мне: «Разве можно так с людьми? Ты думаешь им заняться нечем? Нет уж, раз из-за меня собрались – надо идти. Как мне после в глаза им смотреть?»
— Если вам на людях не удобно самой, давайте я вас на свой сфотографирую, — предложил незнакомый нам мужской голос, — будет что выложить. Такие кадры раз в жизни бывают.
— Неудобно как-то.
конец.
© Ганин К.М. 13.12.2019